Мы все построились вдоль стены, огораживающей церковный двор, и, когда они поравнялись с нами, отдали им честь, хотя тогда ещё не читали «Удивительных приключений сэра Тоди Лайона с генералом Наполеоном Смитом» – единственной стоящей книги этого автора[44], потому что всё остальное у него, на мой взгляд, полная чушь, хотя многим нравится.

В «Приключениях Тоди Лайона», как мы узнали позже, офицер отдаёт честь мальчику. Офицер, который был с нашими солдатами, чести нам не отдал, зато послал девочкам воздушный поцелуй. И солдаты сделали то же самое.

Мы им в ответ помахали, а на другой день сшили британские флаги из собственных белых носовых платков, лоскута, вырезанного из красной фланелевой нижней юбки «белой мышки», которая ей в такую теплынь совершенно не требовалась, и синей ленточки, купленной в магазине.

Затем мы стали ждать. И через четыре дня они появились снова, таким же строем, как раньше, по-видимому опять выезжая неосёдланных лошадей.

Разразясь приветственными криками, мы помахали им флагом. Затем грянули трижды «ура». Освальду оно удаётся лучше всех остальных, и, дождавшись, когда проедут пушки и первый солдат в строю поравняется с нами, он зычно провозгласил:

– Троекратное «ура» королеве и британской армии!

За сим последовали восторженные выкрики и взмахи флагом. Громче всех вопил Освальд, ради этого взобравшийся на стену. А флагом размахивал Денни, который благодаря своему положению гостя и нашей вежливости снимает самые сливки с любого начинания.

Солдаты в тот день на наши «ура» не ответили, а лишь улыбнулись и послали воздушные поцелуи.

Следующим утром мы постарались одеться по-военному. У Ноэля и Г. О. имелись собственные жестяные мечи, а остальные упросили дядю Альберта, чтобы позволил надеть на себя кое-что из оружия, висевшего в столовой. Он согласился с одним условием: мы должны были после как следует всё это почистить.

Мог бы и не упрашивать. Мы с удовольствием занялись чисткой сразу же. В ход пошли хозяйственное мыло, толчёный кирпич и полировочная паста для ножей, изобретённая в свободное от покорения Наполеона время достославным герцогом Веллингтоном (троекратное ура Железному Герцогу!), а также бархатной шкуркой, замшей и отбеливателем.

Освальд надел кавалерийскую саблю в ножнах. Элис и Мышь заткнули за пояс пистолеты – огромные, старинные, с кремнёвым запалом и кусочками красной фланели на спусковых крючках. Денни вооружился морской абордажной саблей – очень красивым клинком столь преклонного возраста, что он запросто мог побывать в Трафальгарской битве и, надеюсь, действительно побывал.

Остальные надели на головы французские шлемы, взяли каждый по тесаку времён Франко-прусской войны. Когда их начистишь, они просто сияют, только вот ножны полировать очень трудно. На каждом из тесаков значилось имя владельца. И где, интересно, они теперь? Видимо, некоторые из них пали в бою. Бедняги! Хотя случилось это давно.

Я хотел стать солдатом. Куда интереснее, чем сперва учиться в престижной школе, а потом в Оксфорде. Пусть даже и в Баллиоле. Освальду бы куда больше понравилось уехать горнистом в Южную Африку[45], но отец ему не позволил.

Тут ещё, правда, вот какое дело: он и на горне играть пока не умеет. Зато на своём дешёвом простом свистке освоил сигналы «в атаку» и «смирно». С помощью Элис, которая наиграла их ему на рояле по нотам из красной военной книжки отцовского кузена, служившего в боевом полку.

Освальд мог бы ещё разучить «отступаем», но этот сигнал ему кажется стыдным. Хотя он, конечно же, понимает: настоящий военный горнист что приказали, то и трубит, даже если против этого восстаёт его гордый юный дух.

И вот, вооружённые до зубов, мы надели на себя всё красное, белое и синее, что только нам удалось найти. Очень для этого хороши оказались ночные рубашки, а уж как тут уместны красные носки и синие свитеры, никто даже не представляет себе, если ни разу не пробовал.

Покончив с экипировкой, мы подошли к стене, огораживающей церковный двор, и принялись поджидать солдат. Наконец мы увидели их авангард (не знаю уж, как это правильно называется у артиллеристов, потому что авангард бывает в пехоте), приготовились и, стоило головному солдату первой батареи поравняться с нами, как Освальд сыграл на своём свистке «в атаку», а затем выкрикнул:

– Троекратное «ура» королеве и британской армии!

В этот раз у солдат с собой были ружья. И каждый тоже прокричал «ура». Потрясающе! Прямо в дрожь от восторга бросало. Девочки сказали, что им вообще захотелось плакать, а мальчики никогда в таком не признаются, даже если им тоже хотелось. Плачет только малышня. Однако под впечатлением все находились сильным. Освальд такого ещё никогда не испытывал.

А потом офицер вдруг скомандовал:

– Стой!

Все солдаты немедленно натянули поводья. Огромные пушки тоже остановились, а офицер выкрикнул: «Вольно!» – и что-то ещё, сержант за ним повторил, после чего одни из солдат спешились и раскурили трубки, а другие уселись, не отпуская поводья своих лошадей, на травянистой обочине дороги.

Теперь мы смогли как следует разглядеть их оружие и снаряжение. Мало того, вскоре к нам подошёл офицер. Мы стояли на стене. Все, кроме Доры, вынужденной сидеть из-за ноги, пока ещё не зажившей. Вооружена она была трёхгранной рапирой и мушкетоном, ствол которого увенчивался медным раструбом – почти в точности как на картинках мистера Калдекотта[46].

Офицер походил на викинга. Очень высокий, светловолосый, с длиннющими усами и ярко-голубыми глазами.

– Доброе утро, – сказал он нам.

Мы ответили ему тем же.

– Сдаётся мне, вы все отчаянные вояки, – продолжал он.

Мы ответили, что очень хотели бы быть таковыми.

– И настрой у вас патриотичный, – добавил он.

– Разумеется, – подтвердила Элис.

Оказалось, что офицер этот давно нас заприметил и остановил своих артиллеристов, полагая, что нам будет интересно посмотреть на пушки.

Ох, как же редко встречаются среди взрослых такие внимательные и понимающие люди!

– О да! Конечно! – выпалили мы и спрыгнули со стены.

А офицер был так добр и великодушен, что продемонстрировал нам верёвку затвора и детонатор и объяснил, что, если их вынуть и унести, пушка становится бесполезна, пусть даже враги её и захватят. Он позволил нам заглянуть в жерло орудия, и мы увидели его сверкающую внутренность с нарезкой. И ящики для снарядов нам тоже было разрешено открыть, но они оказались пустыми.

Офицер объяснил нам, как пушку отделяют от передка (специальной повозки для снарядов) и насколько быстро такое можно проделать, но не стал заставлять солдат нам показывать, потому что они отдыхали.

Пушек было шесть, и на повозке каждой мы